Эрнст Теодор Амадей ГОФМАН (Ernst Theodor Amadeus Hoffmann – 24.01.1776, Кёнигсберг — 25.06.1822, Берлин)

В словаре «Deutshes Schriftstellerlexikon» (Weimar, 1961) выдающийся немецкий писатель назван «универсальной личностью в искусстве». Действительно, Гофман обладал универсальными способностями в разных областях искусства. Он был автором первой немецкой романтической оперы, дирижером, профессиональным музыкальным критиком, театральным декоратором, графиком, писателем, музыкантом и блестящим юристом. Поразительно не то, как столь различные способности могли сочетаться в одном человеке, а то, что в каждой из областей, в том числе и юридической, Гофмана отличал высокий профессионализм.

Родился Эрнст Теодор Вильгельм Гофман – именно такое имя было дано ему при крещении 26 января 1776 г. в столице Восточной Пруссии – Кёнигсберге. Брак родителей был странным. Отец – Кристоф Людвиг Гофман (1736—1797) – служил адвокатом при прусском верховном суде в Кёнигсберге. Биографы отмечают, что он был человеком, легко поддающимся настроению, не чуждый музам, но склонный к пьянству. Мать – Ловиза Альбертина Дерфер (1748—1796) – была женщиной чрезвычайно набожной, нелюдимой и слегка истеричной, испытывавшей склонность к пиетизму. Супружеская жизнь этих совершенно разных людей сопровождалась частыми семейными скандалами, приведшими в итоге к тому, что через несколько лет после рождения сына родители сочли необходимым расторгнуть брак. Эрнст Теодор вместе с матерью переехал в дом Дерферов, где прошли детские и юношеские годы. Материалов, свидетельствующих о том, как жилось маленькому Эрнесту в доме бабушки, сохранилось немного. Известно, что мать не очень заботилась о воспитании сына, не был ласков с племянником и дядя – Отто Вильгельм Дерфер. Единственным человеком, от которого мальчик получал хоть немного любви и заботы, была тётя – Иоганна Софи Дерфер. Обстановка дерферовского дома наложила отпечаток на характер Гофмана. Он рос довольно замкнутым мальчиком, нелегко сходился с людьми. Во многом предоставленный самому себе, он много времени уделял занятиям музыкой. В 12 лет Гофман свободно импровизировал на клавире, органе, играл на скрипке и гамбе, изучал теорию музыки. Домашние занятия были дополнением к основному образованию, которое Гофман получал, посещая Лютеранскую школу, куда он поступил в 1781 г. (по др. источн, в 1782 г.). Ректор школы Стефан Ванновский был большим поклонником учения «Северного мага», жившего в Кёнигсберге, – Иоганна Георга Гамана (1730—1788). Интерес Ванновского вызывала та часть учения Гамана, в которой речь идет об особом значении воспитания и развития эмоциональной сферы человека через приобщение его к искусству и особенно музыке. Может быть, поэтому в деятельности руководимой Ванновским школой большое место занимала музыкальная подготовка подопечных, развитие их музыкальных способностей. Очевидно, уже в школе впервые перед Гофманом встает вопрос о выборе между следованием семейной традиции – Дерферы были юристами – и служением искусству.

Но Кёнигсберг был городом, который вряд ли мог похвастаться особой благосклонностью к искусствам. В некогда вольном ганзейском городе престижными считались занятия науками серьезными и полезными, к коим относилась и юриспруденция. В 1792 г. Гофман поступает на юридический факультет Кёнигсбергского университета, который заканчивает в 1795 г. Изучение юридических наук не мешает музыкальным занятиям. Его учителем музыки был соборный органист и композитор Христиан Подбельский. Своего наставника Гофман спустя много лет запечатлеет в образе мастера Абрагама Лискова – заботливого опекуна прославленного кота Мурра. В Кёнигсберге Гофман впервые услышал и оперу Моцарта «Дон Жуан», на всю жизнь музыка австрийского композитора покорила его. Знаком особого преклонения перед гением Моцарта стало имя Амадей, которое избрал для себя Гофман.

В Кёнигсберге Гофман встретил и первую любовь. Объектом его поклонения стала Дора Хатт, которая была старше его на 10 лет. Гофман давал ей уроки музыки и боготворил свою возлюбленную. Именно образ Доры Хатт угадывается годы спустя в героине-баронессе в новелле «Майорат». Первая любовь принесла Гофману больше страданий, чем радости. Разразившийся в кёнигсбергском обществе скандал заставил Гофмана принять предложение из Глогау. В 1796 г. он покидает Кёнигсберг и до 1798 г. работает в суде города Глогау. Это были годы, полные тяжёлых разочарований и подавленности. Занятия юриспруденцией не доставляли радости, пребывание в обществе дяди Иоганна Людвига Дерфера мало отвечало духовным запросам. Единственным спасением оставалось занятие искусством. Именно в Глогау произошли важные для Гофмана встречи. Здесь он познакомился с Иоганном Самуэлем Хампе, одаренным музыкантом, который, как и Гофман, вынужден был тянуть чиновничью лямку. Дружба с Хампе связывала Гофман всю жизнь. Не менее важной была и встреча с художником Алоизом Молинари. Вместе с ним Гофман расписывал церковь иезуитов в Глогау, а спустя несколько лет запечатлел образ художника в новелле «Церковь иезуитов», вышедшей в сборнике «Ночные рассказы». Сдав в июне 1798 г. экзамен на референдария, Гофман направляется в Берлин. Путь его пролегал через Дрезден.

Первый берлинский период жизни Гофмана падает на 1798—1800 гг. Он по-прежнему работает в суде, но выполнение чиновничьих обязанностей тяготит его в меньшей мере, чем в Глогау, т. к. молодая прусская столица стремилась не отстать в организации светской жизни от своих старых европейских сестёр. За образец для подражания был взят Париж. В Берлине были театры, шумели многолюдные салоны, в которых бурно обсуждались вопросы политики, события французской революции, велись разговоры об искусстве. Так, предметом обсуждения стал в 1799 г. роман Фр. Шлегеля «Люцинда», романтическая история о любви. Бурлящая жизнь Берлина нравилась Гофману. Не оставлял он и музыкальных занятий, совершенствуя свои знания и умения у Иоганна Фридриха Рейхардта. Здесь был написан зингшпиль «Маска» (1800). Гофман попытался добиться постановки своего произведения на сцене Национального театра, но руководитель А.В. Иффпанд отклонил предложение молодого композитора. Первая попытка прорыва на сцену закончилась неудачей. Но Гофман не оставляет занятий искусством. Он копирует произведения античных мастеров, совершенствуется в портретной живописи, оттачивает свое мастерство как рисовальщик и... сдает в 1800 г. экзамен на чин асессора, после чего получает направление в г. Познань. Берлин Гофман покидал с неохотой, но перевод в Польшу давал ему освобождение от гнета дерферовской семьи.

1800—1802 гг. Гофман провел в Познани. По сравнению с Берлином это был тихий город. Вынужденный заниматься юриспруденцией, Гофман все более тяготится этими обязанностями. Внимательный человек, он не мог не заметить отношения поляков к прусским чиновникам, наводнившим Познань. Он был солидарен с несломленным, вопреки всему, национальным духом жителей Польши. Гофман, в роду которого были люди разных национальностей, был чужд пруссаческий национализм, поэтому, когда судьба свела его с очаровательной полькой Михалиной Рорер-Тищинской, голубоглазой и тёмноволосой Мишей, он, не раздумывая, обвенчался с ней 26 июля 1802 г. С этого времени мягкая и терпеливая Михалина стала верным другом и опорой для Гофмана, разделив с ним до конца все тяжелейшие испытания, коих в их жизни было немало. Брак с дочерью городского писаря, лишившегося места из-за плохого знания немецкого языка, полькой, стал поводом для окончательного разрыва с семейством Дерферов. Гофман не мог больше рассчитывать на поддержку влиятельного дядюшки. Непростое положение, в котором оказался Гофман, осложнилось тем, что на бал-маскараде в 1802 г. он распространял карикатуры, отмеченные удивительным портретным сходством с известными в городе людьми. Автора карикатур обнаружили без особого труда, и расправа с осмелившимся взорвать общественное мнение последовала молниеносно. Вместе с молодой женой Гофман должен был покинуть Познань.

Так они оказались в захолустном городе на берегу Вислы – Плоцке. Заточение в этом провинциальном городке длилось с 1802 по 1804 г. Самым тягостным в эти годы для него было отсутствие культурной атмосферы. Стремясь как-то преодолеть чувство отчаяния, он начинает вести дневник. Записи, сделанные им, свидетельствуют о настойчивых попытках Гофмана прорваться сквозь «архивную пыль» к высотам искусства. Страницы дневника пестрят суждениями о музыке Моцарта, Гайдна, Бетховена, рассказывают о попытках Гофмана в написании собственных произведений. Но чаще других встречаются записи: «Заурядный день», «Dito черный день» и возглас отчаяния: «Я остаюсь прозябать – я забыт!» Именно в плоцком заточении у Гофмана оформляется желание обратиться к литературному труду. 17 ноября 1803 г. он записывает: «А теперь я хочу написать книгу». Покидая городок на Висле, Гофман в последний раз посещает Кёнигсберг, встречается со своим другом Гиппелем, вместе они строят планы поездки в Италию, которым так и не суждено будет осуществиться. Здесь же Гофман узнал о смерти своей первой возлюбленной Доры Хатт. Поездка оказалась печальной, но впереди ждала Варшава, куда Гофман получил назначение.

1804—1807 гг. он проводит в Варшаве. Служебные обязанности по-прежнему отнимают немало времени, но Гофман справляется с ними быстро и полностью посвящает свой досуг занятиям музыкой. В конце 1804 г. он закончил двухактный зингшпиль «Веселые музыканты», положив в основу текст романтика Клеменса Брентано, а 6 апреля 1805 г. состоялась премьера. Год спустя на сцене Варшавского театра был поставлен еще один зингшпиль – «Непрошенные гости, или Каноник из Милана». В Варшаве увидели свет и пять сонат Гофмана. Из «местного музыкального дилетанта» Гофман именно здесь превратился в одну из заметных фигур в музыкальном мире, получил признание широкой публики. В Варшаве раскрылись не только композиторские способности Гофмана, но и его певческий дар, дирижерский талант. Впервые за дирижерским пультом варшавская публика увидела Гофмана 3 августа 1806 г. при открытии дворца Мнишков.

Варшавский период был, пожалуй, одним из самых гармоничных в жизни Гофмана Он по-прежнему совершенствуется в итальянском языке, достигая блестящего знания его; расписывает дворец Мнишков, работает над первыми музыкальными статьями, открывает для себя удивительный мир романтической литературы, а в июле 1805 г. у Гофмана родилась дочь Цецилия. Относительно спокойное существование Гофмана в Варшаве было нарушено вторжением войск Наполеона. В 1807 г. Гофман лишается работы, вынужден сменить квартиру, но средств не хватает и нужда поселяется в его семье. Один за другим город покидают близкие по духу Гофману люди. В апреле 1807 г. Гофман заболел нервной горячкой, вызванной, по-видимому, всеми предшествующими треволнениями. Болезнь протекала тяжело, но после выздоровления Гофман отправился в новые странствия – вначале в Познань, где были его жена и дочь, а затем в Берлин. С этого времени постоянной спутницей Гофмана становится нужда, и сам капельмейстер оценивает свое положение как «в самом деле отчаянное...». Берлинская зима 1807 / 1808 г. принесла Гофману трагические известия о смерти дочери, тяжёлой болезни жены, в эти месяцы он познал голод, его преследовали приступы нервной горячки. Положение становилось безнадежным, и, чтобы выжить, Гофман вынужден был покинуть Берлин. Ему была предложена должность капельмейстера в театре Бамберга.

1 сентября 1808 г. Гофман прибыл в Бамберг, где ему предстояло пробыть до 1815 г. Заняв место капельмейстера в театре, пребывавшем в довольно жалком состоянии, со свойственным ему энтузиазмом Гофман берется за дело. Здесь им были закончены и поставлены оперы «Любовь и ревность», «Напиток бессмертия», написана музыка к трагедии Захария Вернера «Крест над Балтикой», начата работа над оперой «Ундина». Всего в бамбергский период им было создано около 32 больших и малых произведений. В Бамберге Гофман открывает школу пения, в качестве критика сотрудничает с «Всеобщей музыкальной газетой», публикуя в ней в 1809 г. новеллу «Кавалер Глюк».

Но к литературной деятельности Гофман по-прежнему относится спокойно. В письме к редактору общей музыкальной газеты» Фридриху Рохлину от 29 января 1809 г. он предоставляет ему полную свободу в правке новеллы и замечает: «Я бесконечно далек от всякого писательского тщеславия».

Доказательством виртуозного владения словом и удивительно тонким пониманием музыкального искусства были блестящие музыкальные рецензии Гофмана, которые появлялись в «Музыкальной газете». Обладая, несомненно, способностями к разным видам искусства, Гофман выше всех ценил музыку.

Пребывание Гофмана в Бамберге было ознаменовано и встречей с Юлией Марк, к которой он испытал большое и сильное чувство. Как и история с Дорой Хатт, увлечение Юлией Марк принесло больше страданий, чем радости. Как только о чувствах, испытываемых капельмейстером к своей ученице, стало известно в чинном бюргерском семействе, родители Юлии поспешили выдать дочь замуж. Но именно с образом Юлии связано рождение замыслов таких произведений Гофмана, как «Житейские воззрения кота Мурра» и «Крейслериана».

После отъезда Юлии Гофман возвращается к работе над первой романтической немецкой оперой «Ундина», либретто к которой написал Фуке. Творчество по-прежнему остается единственным средством, которое помогает отвлечься, чтобы запечатлеть «пестрый мир», теснящийся в голове художника и требующий воплощения. Пребывание в Бамберге становилось все более тягостным, 21 апреля 1813 г. Гофман покидает город, предварительно заключив с Кунцем первый договор на издание своих литературных сочинений.

Сначала Гофман с женой ненадолго задерживаются в Дрездене, а затем направляются в Лейпциг, где его ждет большая работа в театре и где разворачивается заключительный акт наполеоновской эпопеи. Кажется, что жизнь Гофмана находится в какой-то фатальной зависимости от наполеоновских планов. Войска французского императора заставили его покинуть Варшаву, обрекли на голодное существование в Берлине и, корчась в предсмертных муках, настигают его в дилижансе, следующем в Лейпциг. И хотя из-за военного времени театральные дела идут плохо, Гофман пребывает в хорошем настроении. Он продолжает работу над оперой «Ундина», выступает как дирижер, получает от Кунца первые отпечатанные листы сборника «Фантазии в манере Калло», пишет продолжение «Магнетизёра», статью «Поэт и композитор». 25 августа 1813 г. Гофман встречается с Наполеоном, который после сражения под Дрезденом переезжал мост. 3 ноября поступают первые сообщения о капитуляции Дрездена. Французы разбиты, и 17 ноября 1813 г. Гофман пишет своему издателю: «Свобода! – Свобода! Свобода! – Сбылись мои прекраснейшие надежды, и подтвердилась моя непоколебимая уверенность, которую я верно сохранял в самые тяжелые времена». Победа над Наполеоном стала мощным толчком к творчеству. 26 ноября 1813 г. Гофман приступает к работе над «дрезденской сказкой» «Золотой горшок» («Der goldene Topf», 1814). Дрезденский период жизни окончательно определил литературные планы Гофмана. В 1814 г. его друг Т.Г. фон Гиппель добивается для Гофмана места в Берлине, и 24 сентября 1814 г. Гофман покидает Лейпциг, а спустя два дня он прибывает в Берлин и поселяется в гостинице «Золотой орел». Здесь Гофман завязывает личные знакомства с Францем Горном, Людвигом Тиком, Адельбертом фон Шамиссо, К. Брентано, художником Филиппом Фейтом, с Фуке. Вскоре Гофман становится душой общества, получившего название «Serapionsabende». Друзья собирались раз в неделю в кофейне Мандерле на Унтер-ден-Линден, и Гофман читал свои новейшие произведения. Первыми были прочитаны «Приключения в новогоднюю ночь», с которых, если не считать новеллы «Кавалер Глюк», написанной ранее, начинается берлинский цикл рассказов, принесший литературную славу Гофману.

Впервые в «Новогодней ночи» и «Эпизоде из жизни трех друзей», а затем в «Щелкунчике и мышином короле» («Nußknacker und Mäusekönig», 1861), «Пустынном доме», «Выборе невесты», «Ошибках», «Тайнах» вплоть до финала в «Угловом окне» Гофман представил читателю обширную панораму жизни большого города, создал блистательную галерею образов, любящих, страдающих, смеющихся. Эти берлинские рассказы отличает удивительное переплетение точных и метких зарисовок действительности с фантазией и гротеском, столь характерное для гофмановского повествования.

1 июля 1815 г. Гофман поселился в квартире на Таубенштрассе, 32, что на Жандармском рынке. Берлин не был городом, архитектурные красоты которого могли бы покорить поклонника искусств Гофмана, но капельмейстер Крейслер, как отрекомендовал Фуке Гофмана на одном из вечеров, в Берлине оказался в центре литературной жизни, «в окружении друзей искусства». Впервые за многие годы скитаний у него появилась надежда наконец-то обрести постоянное пристанище. Но жить литературными заработками Гофман по-прежнему не может, а потому он был вынужден вновь вернуться к юридической деятельности. Он работает в уголовном суде, с завидной для чиновников виртуозностью и профессионализмом исполняя свои обязанности. Дилетантизма Гофман не любил ни в чем.

3 августа 1816 г. с большим успехом в Берлине была осуществлена постановка оперы Гофмана «Ундина». Великолепные декорации к опере были изготовлены Шинкелем, главную партию исполняла очаровательная Иоганна Эунике, последняя любовь маэстро. Публика наградила автора первой немецкой романтической оперы бурными овациями, Гофман стоял бесконечно счастливый и растроганный. Это был один из редких его «звездных часов». Гофман был признан как композитор.

Но множилось и число литературных сочинений. В Берлине он пишет роман «Эликсир сатаны», новеллы «Песочный человек», «Церковь иезуитов», которые положили начало сборнику «Ночные рассказы» («Nachtstücke», 1817). Поэтическое слово становится для Гофмана основным способом выражения собственного «я», единственным средством воплощения своего отношения к окружающему писателя миру и его обитателям. В Берлине Гофман оказался на вершине литературной славы. Его произведения публикуются в альманахах «Урания» и «Записная книжка любви и дружбы», он пишет для «Берлинского карманного календаря» и «Записной книжки компанейских развлечений». Доходы растут, но их едва хватало на посещение винного погребка у Лютера и Вегнера, в котором, начиная с осени 1817 г., Гофман стал завсегдатаем.

Работа в апелляционном суде, огромный писательский труд, каждодневные ночные кутежи не могли пройти незаметно. Не отличавшийся никогда крепким здоровьем, весной 1818 г. Гофман переносит тяжелое заболевание, находясь в течение нескольких недель на грани жизни и смерти. За тяжелейшим общим кризисом последовал период создания больших произведений, в которых Гофман возвращался к темам «Крейслерианы» и «Золотого горшка». Доказательством перемен, произошедших в художественном мышлении Гофмана, может служить сатирическая сказка «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер» («Klein Zaches…, 1819), отличающаяся сильным сатирическим пафосом.

История о маленьком уродце Цахесе разоблачала превратившийся в исторический анахронизм быт и нравы карликовых княжеств, еще имевших место в Германии и претендовавших на значительный вес в самых различных областях жизни, говорила об опасности самодурства и деспотизма, пронизавших все сферы современной автору действительности. Но Цахес и его княжество, нравы, царящие в нем, не являются только немецким явлением. Гофман с удивительным мастерством сатирика и блестящего знатока людской психологии сумел показать убийственную власть глупости, страшные последствия оголтелого и беспринципного карьеризма. Как и в произведениях, написанных ранее, страшному миру Цахеса противопоставлен мир искусства и любви, воплощением которого является поэт Бальтазар. Именно он пренебрегает мнением двора и, ведомый любовью к Кандиде, разоблачает Циннобера. Гофман верит в великую силу искусства, и победа его на страницах сказки об уродце Цахесе возможна, но автор слишком хорошо знает, что в мире людей все обстоит гораздо сложнее. Этим объясняется и иронический финал произведения. В жизни Гофман стремительно приближался к трагическому финалу.

В 1819 г. его вновь настигает болезнь. В июле вместе с женой он единственный раз в жизни, прервав работу над «Серапионовыми братьями» и первым томом «Житейских воззрений кота Мурра», едет на два месяца в Силезию, чтобы поправить здоровье. Эти дни, проведенные на курортах в Хиршберге и Вертбрунне, он позже прославил в вымышленных «Письмах с гор». Это произведение освещено вспышкой последней любви в жизни Гофмана к прекрасной певице, блистательной исполнительнице партии Ундины в опере капельмейстера Крейслера – Иоганне Эунике.

В сентябре 1819 г. Гофман возвращается в Берлин. В этом же месяце выходит второй том «Серапионовых братьев» и новелла «Мадемуазель де Скюдери» («Das Fräulein von Scudery», 1819). Это произведение принесло Гофману самый большой писательский успех. В эти дни казалось, что наконец-то перед Гофманом светлое и надежное будущее, но этим надеждам не суждено было осуществиться.

Германия вступила в период тщательно спланированной борьбы с «демагогами» и «совратителями народа», так называли тех, кто не разделял растущих имперских амбиций прусского правительства. По стране прокатилась волна арестов и увольнений неугодных университетских профессоров, на полную мощь заработала машина цензуры, были запрещены студенческие корпорации, создана «Непосредственная комиссия по расследованию антигосударственных связей и других опасных происков». 16 сентября 1819 г. членом этой комиссии был назначен советник апелляционного суда Гофман. Несмотря на жестокий идеологический нажим, Гофман с профессиональным блеском отстаивал человеческое достоинство своих подопечных. Власти вынуждены были признать справедливость судебных заключений Гофмана, но смириться с присутствием честного судьи с независимыми взглядами на человеческое достоинство было уже свыше их сил.

Для борьбы с Гофманом был избран другой путь. Власти решили расправиться с писателем-сатириком, приложив немало усилий для того, чтобы предъявить ему обвинение в разглашении государственной тайны в романе «Повелитель блох», который готовил к публикации франкфуртский издатель Вильманс. Власти не стеснялись в средствах, не смущало их и то, что Гофман находился в тяжёлом состоянии, он уже не мог обходиться без посторонней помощи. День и ночь у постели дежурили жена и друзья писателя. Как только Гофман испытывал некоторое освобождение от боли, он диктовал свои рассказы. В последние месяцы жизни им был завершен рассказ «Мастер Иоганн Вахт», начата новелла «Враг», в первой половине апреля продиктована новелла «Угловое окно», своеобразный литературный манифест позднего Гофмана, финал «Повелителя блох». 25 июня около 11 часов утра Гофман испустил последний вздох. Через три дня его останки «тихо и незаметно» были погребены на новом кладбище перед Галльскими воротами в Берлине. Скромный памятник был установлен на средства друзей.

Творческое наследие Гофмана обширно и разнообразно, собственно литературная часть его представлена произведениями разных жанров: это романы, новеллы, сказки, либретто, которые маэстро писал к своим музыкальным сочинениям, эссе, критические статьи. Первые пробы пера исследователи относят к 1795 г. Имеются свидетельства, что в этом году Гофман работал над несохранившимися романами «Корнаро, мемуары графа Юлиуса фон С.» и «Таинственная».

Первым произведением, увидевшим свет, была новелла «Кавалер Глюк» («Ritter Gluck», 1809), которая открывала вышедший в 1814—1815 гг. сборник в 2-х томах «Фантазии в манере Калло» («Fantasiestücke in Callot’s Manier», 1814-1815). Героем новеллы является музыкант, а содержание ее составляют размышления Гофмана о музыке, её месте в жизни.

Музыкальная тема является центральной и в новелле «Дон Жуан» («Don Juan», 1812), имеющей подзаголовок «Небывалый случай, происшедший с неким путешествующим энтузиастом». Трагическая история актрисы, блистательно исполнившей партию донны Анны в известной опере Моцарта, причудливо соединяется с тонким и профессиональным прочтением гениального творения австрийского композитора. Автор предлагает свою интерпретацию постановки оперы Моцарта. Для Гофмана несомненно, что истинное постижение искусств доступно только творцам искусства. Оказавшись в «ложе для приезжающих № 23», герой новеллы получает возможность при «призрачном свете свечей» погрузиться в реальный и фантастический мир театра. Сила воображения заставляет пробудиться души инструментов, вновь вызвать к жизни «чудесное создание божественного мастера». В опустевшем после представления оперы зале герой вновь переживает встречу с искусством, в котором, по мнению автора, есть жизнь, выражение самого заветного, того, что «замкнуто в тайниках души и не поддается выражению словами». Уже в новелле «Дон Жуан» Гофман высказывает суждение о том, что служение искусству требует от его жрецов полной самоотдачи. Судьба художника – судьба трагическая. Он, увы, обречён на понимание немногих, ему неведом покой и редко уготована счастливая судьба. Только художнику, по терминологии Гофмана, энтузиасту, дано воспарить над миром пошлости и обыденности, в котором правит расчет и здравый смысл.

Практически во всех произведениях Гофмана присутствует тема художника, энтузиаста. Но лучшими сам автор считал два – сказку «Золотой горшок» и роман «Житейские воззрения кота Мурра» («Lebensansichten des Katers Murr….», 1820—1822).

Сказка «Золотой горшок. Сказка из новых времен» венчает цикл «Фантазии в манере Калло». В истории студента из Дрездена – Ансельма переплетаются реальность и вымысел, действующими лицами наряду с конректором Паульманом, надворной советницей, регистратором Геербрандом, голубоглазой Вероникой являются золотисто-зеленая змейка Серпентина, князь духов Фосфор, обитатель волшебной страны Атлантиды – Саламандр, архивариус Линдхорст. Действие сказки разворачивается то на улицах Дрездена, то у знаменитых Линковых купален, то в загадочном саду архивариуса, то в доме на Новом рынке, то в чудесном и таинственном царстве Атлантиды.

Обращение Гофмана к сказке не случайно. Именно сказка – тот жанр, который, по мнению романтиков, разделяемому и Гофманом, дает возможности для полета фантазии, основой которой, по убеждению писателя, является реальная жизнь, потому после заголовка следует уточнение «Сказка из новых времен».

Цикл «Фантазии в манере Калло» явился декларацией своеобразной творческой манеры Гофмана, которую впервые он попытался осмыслить в очерке «Жак Калло». Образцом для Гофмана стало творчество французского живописца XVII в. Жака Калло, прославившегося своими гротескными гравюрами. Создания художника очаровали немецкого писателя тем, что в них все образы, взятые из обыденной жизни, предстают зрителю не как зеркальные отражения, а пропущенными через сознание художника, его романтический мир.

Поисками средств разоблачения и борьбы с все убивающей обыденностью отмечены поздние произведения Гофмана: роман «Житейские воззрения кота Мурра», «Повелитель блох». Последним произведением, написанным Гофманом, а точнее, уже продиктованным, была новелла «Угловое окно» – это была новая эстетическая программа, осуществить которую Гофман уже не успел.

Творческая судьба Гофмана была непростой, но ему посчастливилось уже при жизни познать известность не только у себя на родине, но и за ее пределами.

Л. Дудова

Ещё о Гофмане

Клаус Гюнцель Э.Т.А. Гофман

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я